Маша не любит сладкого. У Маши никогда не бывает проблем с деньгами.
Я трепло, сладкоежка, безотцовщина, графоманка, никуда не езжу, всегда без копейки, никогда не имела собственного балкона и мужчин предпочитаю видеть исключительно в кино, потому что только так они не причинят тебе вреда.
Нашей дружбе с Машей больше десяти лет. В третьем классе она ездила с родителями в Австрию кататься на лыжах и привезла мне оттуда пенал со смешным кроличьим хвостом. И было написано по-английски – Кто подставил кролика Роджера? А внутри были фломастеры и цветные карандаши, и даже точилка. И разноцветное расписание уроков с днями недели на немецком языке.
Лучшего подарка мне до сих пор нельзя сделать.
А в девятом классе мы сидели с Машей на большой трубе посреди парка в Бирюлево, ели мороженое, болтали ногами и я писала на коленке в блокнот – у нее ямочка на подбородке и веснушки. Я ее всегда буду любить, даже когда умру.
И мы пили ночами Бэйлис у нее в комнате, чтобы мама не видела, и она всегда уступала мне свою кровать, потому что походница и спокойно спит на полу. И у нее всю жизнь были огромные черные ризеншнауцеры с головой больше моей, и я думала, какие же все-таки стальные руки у этой хрупкой девочки, если она умеет сдерживать это чудовище на поводке.
У меня всегда был только кот. И руки в художественных царапинах.
На фотографиях десятилетней давности она смешной, короткостриженый лупоглазый лягушонок. Теперь она очень стройная и всегда безупречно одета.
Она говорит – приезжай. И обязательно стихи привози. А я соглашаюсь и вечно пропадаю где-то – вроде как, что мне Маша, у меня же такие кругом люди такие гениальные – а когда случается край, я приползаю к ней с зубной щеткой в сумке и говорю – Маша, я тут у тебя коврике посплю.
Маша, говорю, мать вцепляется мне в волосы как в самых поганых европейских драмах.
- Моя вообще ничего не спрашивает.
Маша приедет завтра вечером.
Послезавтра вечером я перевезу к ней все свои книги.
