Я в доступе.
У меня кожа цвета темного меда, без всяких белесых полос. "Блядство какое!" - сказала мама, увидев меня выходящей из ванны.
Теперь я курю.
У вас в воздухе разлит запах дождя и осенней тонкой, дорого-парфюмерной печали - с плащами от Гуччи, с капельками влаги на стеклах уютных кофеен, с догорающим летом в очах и на коже. Это мило, но запах соленого моря в моем рюкзаке куда более жизнеутвердающ.
Оттуда все казалось таким простым и манящим - я составляла себе планы в стиле
"8.00 - проснуться
9.00 - позавтракать
10.00 - завоевать мир",
а когда вернулась, выяснилось, что все так же, и сил, похоже, не прибавилось, зато все скелеты в шкафах оказались на своих местах, потому что от них не сбежишь.
Зато у меня две пленки совершенно неимоверных фотографий меня и Шер на пляже, и это круче любой фотосессии в журнале "Максим".
А еще там были холмы, и куча маленьких рубенов зарбабянов бегала по пляжу без штанов, а в магазинчике продавали конфеты "Перезвон", при виде которых бедную Верочку складывало пополам от хохота.
Жаль только, что в городе меня никто не ждал - даже мама, просто открывшая защелку двери и ушедшая спать, не поздоровавшись. У нее совсем другие проблемы, и мое возвращение - досадная неприятность. Что ж, зато в аэропорту меня встречал главный редактор "Огонька", который умеет останавливать время. Кто еще может похвастаться такими встречающими?..
Но мне нормально. Ай эм хоум нау. Нас, млять, как обычно ждут великие дела.
Если вы захотите, сегодня мы с Шер приедем к вам пить за.
А?
