А теперь сами попробуйте надеть туфли на десятисантиметровом каблуке, попросите кого-нибудь из близких приставить вам браунинг к правому виску – и проноситесь так десять часов на страшной скорости.
На следующее утро вы проснетесь полегчавшим на два килограмма (одних только сожженных нервов) и ощутите себя Пиноккио – все мышцы совершенно деревянные, и при попытке потянуться каждая связочка внутри отдается болью тотального неприятия вашего намерения передвигаться.
Поздравляю. А мне в таком вот состоянии нужно было еще и первый раз в жизни голосовать.
И естественно в здании своей старой школы. И конечно учительница первая моя, восторженно разглядывая мое ненакрашенное, перекошенное мукой («а как повзрослела!»), с вашего позволения, лицо, записывала меня (сто первая!) в какие-то свои зловещие реестры.
Голосовалось необъяснимо тяжело. В федеральное собрание был избран некто Долгачев – за фамилию
А вот с президентом вышло вообще как-то застеночно. Гестаповски. Они колдуют над бланками, теперь я это точно знаю. Думалось, в общем, за Хакамаду – но при попытке выставить галочку скрутило аж до ломоты – а! Хакамада! Она все равно не победит! Что за глупые алименты иллюзиям! А за Путина – это значит: в команде победителей! С народом!
Хакамада женщина. Сестра. Солидарность. Умная. Папа японец – а я люблю Японию, вон и
Путин – царь-батюшка. Все может. Дочка на юридическом учится, вместе со старой школьной подружкой Светкой…
Хорошо
Муки выбора вообще незнакомы этому человеку.
Знаете, что перевесило? Путин улыбается неприятно. Не от души. Никогда не хохочет, не радуется – только улыбается, дежурно, графически набрасывая улыбку на лицо – обозначая: да, я понял, смешно. Если в этот момент закрыть улыбку ладошкой, взгляд ледяной сталью собьет с ног.
Нет, так нельзя.
Пожимаю вашу мужественную руку, Ирина Муцуовна.
(
...В избиркоме перед выборами в специальных комнатках сидит сто деревенских бабушек, увешанных монистами и оберегами, и в несколько смен заговаривают чистые избирательные бланки – колдуй, баба, колдуй дед, колдуй серенький медведь, голосуй – не голосуй, все равно получишь…)
…А потом, вечером, вышла на лестничную клетку и увидела в окошке зарево в полгоризонта (я живу за Консерваторией). С гигантскими драконьими языкастыми танцами пламени. Ворвалась в квартиру, послушала, как Парфенов изрек что-то про пожар в Манеже, долго наблюдала, как радостно тычут пальцами в сторону огня молодые тупенькие бычки и телочки за спинами спецкорреспондентов – «бляаа, о-ху-ительно, да?..» – держала кулаки за родимый журфак. Дал Бог, вроде пронесло.
…Ночью отпивалась мятным чаем и смотрела дивидишную «Аниматрицу». Проникаясь.