Я не знаю, кто его туда загнал и вырастил там, под ребрами. Мы с ним часто разговариваем в последнее время. Я пою ему песни про стаи Икаров, которые пролетают по парам, пытаюсь развлечь журналистскими байками, показываю сериалы. Но он как-то становится все более ненасытен. За это неделю я стала легче на четыре килограмма. У меня внутри скоро вообще будет гулко и поло, как в трубе.
Его мерное чавканье можно заглушить, например, отличным вечером и ночью в компании
gradient и catflower – с «Четырьмя комнатами» и теплым молоком с шоколадным овсяным печеньем поутру – но он же никуда не исчезнет, он там заперт. На завтрак у него снова будут сэндвичи с моим головным мозгом.Я ему мягко объясняю, что мне вот как-то немножко не живется. Но он напевает себе гундосо тех же «Икаров» и предпочитает делать вид, что ничего не слышит. Он вообще считает себя моей Душой. Он говорит – доем и освобожусь. Подожди, мол.
Да ладно, говорит Кэт. Смотри, какой он у тебя толстый, милый и ироничный. Ты же наконец будешь не одна. Он тебя никогда не оставит.
- Но мне вообще-то как-то вот больно.
- А тут без вариантов, бэйб.
